пятница, 21 февраля 2014
И, поставив точку, он понял,
Что теперь у него есть гора,
И воздух, которым можно дышать,
И собственная дорога.
Он выстроил пространство, в котором
Все было на своих местах:
И слова, и сосны, и облака,
И совершенная даль, прощающая несовершенство.
Книга обложкой вверх пылилась у него на столе —
И, вечно ошибающийся, он безошибочно вышел
К скале, повисшей над морем,
И, вскарабкавшись на нее, лег,
С изумлением чувствуя, что он дома,
У себя дома.
Уоллес Стивенс
Что теперь у него есть гора,
И воздух, которым можно дышать,
И собственная дорога.
Он выстроил пространство, в котором
Все было на своих местах:
И слова, и сосны, и облака,
И совершенная даль, прощающая несовершенство.
Книга обложкой вверх пылилась у него на столе —
И, вечно ошибающийся, он безошибочно вышел
К скале, повисшей над морем,
И, вскарабкавшись на нее, лег,
С изумлением чувствуя, что он дома,
У себя дома.
Уоллес Стивенс
вторник, 21 января 2014
Проснулся сам не свой: на поводке коротком
Водил до ветру пса, тиранил зубы щеткой,
На «милый, что с тобой» пожал в ответ плечами,
За завтраком потом натянуто молчали.
В означенном часу, ни раньше и ни позже,
Переступил порог и день бездарно прожил.
Всему виною сон. На здешний берег дикий
Он вслед за мной взошел, как призрак Эвридики.
(c) Дмитрий Смагин
Водил до ветру пса, тиранил зубы щеткой,
На «милый, что с тобой» пожал в ответ плечами,
За завтраком потом натянуто молчали.
В означенном часу, ни раньше и ни позже,
Переступил порог и день бездарно прожил.
Всему виною сон. На здешний берег дикий
Он вслед за мной взошел, как призрак Эвридики.
(c) Дмитрий Смагин
понедельник, 20 января 2014
14.01.2014 в 15:52
Пишет marizetta:На волне всеобщей шерлоконизации
URL записиЯ б такое почитала. Я б такое посмотрела.
Wholock AU: Доктор пытается разгадать загадку Шерлока Холмса:
детектива, который продолжает умирать снова и снова.
[x]
Wholock AU: Доктор пытается разгадать загадку Шерлока Холмса:
детектива, который продолжает умирать снова и снова.
[x]
15.01.2014 в 21:03
Пишет Анафема Деталь:что там, с обратной стороны твоей улыбки?
что ты не пускаешь наружу?
кусок сердца выходит горлом.
глотай его, не дай ему сбежать.
что там, с изнанки твоих будней,
пестрящих случайными встречами?
губы, глаза, пальцы,
яркие пятна чужой одежды,
поцелуйчики в щёчку...
что там, с обратной стороны твоих окон?
снаружи - все цвета радуги стекают по стеклу,
солнце отплясывает фламенко,
луна крадется по кромке,
стекло звенит, когда острые иглы звезд пытаются его оцарапать.
что там, с обратной стороны твоей грудной клетки?
там, под гладкой кожей, под тонкими ветками ребер?
что ты прячешь?
о, я знаю! я знаю, как разгадать твою тайну.
тише, тише, это совсем не больно, нужно только закрыть глаза.
нужно только дать тишине пробраться под одеяло:
одно прикосновение - и ты раскроешься мне навстречу,
одно слово - и ты распустишься, как цветок, от моего дыхания.
и, когда вся горечь соберётся в один комок,
станет неистово звенящим барабаном,
выстучит свой бешеный ритм и найдёт себе путь наружу -
криком ли, стоном ли, судорогой -
она покинет тебя, -
тогда я увижу, какова твоя изнанка на самом деле:
королевские кобры на бархатных подушках,
желтоглазые повелители тайных миров -
я подставлю им руки для поцелуев,
а после поселюсь внутри,
чтобы жить в каждом твоем движении, в каждом звуке,
чтобы быть ответом на все вопросы,
и все твои тайны держать в своих ладонях...
Что там, с обратной стороны твоей ночи?
Там нет места для моего слова, нет места...
URL записичто ты не пускаешь наружу?
кусок сердца выходит горлом.
глотай его, не дай ему сбежать.
что там, с изнанки твоих будней,
пестрящих случайными встречами?
губы, глаза, пальцы,
яркие пятна чужой одежды,
поцелуйчики в щёчку...
что там, с обратной стороны твоих окон?
снаружи - все цвета радуги стекают по стеклу,
солнце отплясывает фламенко,
луна крадется по кромке,
стекло звенит, когда острые иглы звезд пытаются его оцарапать.
что там, с обратной стороны твоей грудной клетки?
там, под гладкой кожей, под тонкими ветками ребер?
что ты прячешь?
о, я знаю! я знаю, как разгадать твою тайну.
тише, тише, это совсем не больно, нужно только закрыть глаза.
нужно только дать тишине пробраться под одеяло:
одно прикосновение - и ты раскроешься мне навстречу,
одно слово - и ты распустишься, как цветок, от моего дыхания.
и, когда вся горечь соберётся в один комок,
станет неистово звенящим барабаном,
выстучит свой бешеный ритм и найдёт себе путь наружу -
криком ли, стоном ли, судорогой -
она покинет тебя, -
тогда я увижу, какова твоя изнанка на самом деле:
королевские кобры на бархатных подушках,
желтоглазые повелители тайных миров -
я подставлю им руки для поцелуев,
а после поселюсь внутри,
чтобы жить в каждом твоем движении, в каждом звуке,
чтобы быть ответом на все вопросы,
и все твои тайны держать в своих ладонях...
Что там, с обратной стороны твоей ночи?
Там нет места для моего слова, нет места...
15.01.2014 в 22:11
Пишет Анафема Деталь:заклинатель змей
я назову тебя заклинателем змей:
с каждым твоим выдохом змей всё больше в комнате,
их танец всё неистовее,
но у тебя есть волшебная флейта,
зелёная флейта,
тебе не составит труда их усмирить.
сыграй на флейте: видишь, змеи сдавили мне горло.
сыграй, ну же - я не могу дышать.
пару глотков воздуха, всего пару глотков! -
освободи меня,
отпусти меня,
сыграй на своей флейте!
змеи забираются в мое горло,
вьют гнезда в моих лёгких.
зелёные, зелёные и белые
с изумрудными глазами,
змеи пробираются по моим венам,
к каждой клетке моей они несут твоё имя,
и у меня не остаётся моего,
не остаётся сил сопротивляться:
твои зелёные змеи съели меня без остатка.
так сыграй на своей флейте,
подчини меня!
сыграй на своей флейте,
и я пойду за тобой
или заплету тугой узел, кусая собственный хвост.
Всего пара нот - и я жадно обовью твои колени,
пара нот - и я покорно лягу у ног.
Хочешь посмотреть, как я танцую?
Я назову тебя заклинателем змей,
я знаю заветные слова.
А после я захочу посмотреть, как танцуешь ты.
Я тоже умею играть на флейте -
флейта ведьм никого не оставляет равнодушным,
и её песни хороши для змеиных танцев,
по кругу, по кругу, по кругу...
Я делаю выдох, я выпускаю змей - зелёных и белых.
Что ты выберешь: впустить их, или оставить снаружи?
Раскрой губы, пусть твоё горло станет тоннелем:
сыграй на своей флейте -
сама жизнь приглашает тебя на танец.
URL записия назову тебя заклинателем змей:
с каждым твоим выдохом змей всё больше в комнате,
их танец всё неистовее,
но у тебя есть волшебная флейта,
зелёная флейта,
тебе не составит труда их усмирить.
сыграй на флейте: видишь, змеи сдавили мне горло.
сыграй, ну же - я не могу дышать.
пару глотков воздуха, всего пару глотков! -
освободи меня,
отпусти меня,
сыграй на своей флейте!
змеи забираются в мое горло,
вьют гнезда в моих лёгких.
зелёные, зелёные и белые
с изумрудными глазами,
змеи пробираются по моим венам,
к каждой клетке моей они несут твоё имя,
и у меня не остаётся моего,
не остаётся сил сопротивляться:
твои зелёные змеи съели меня без остатка.
так сыграй на своей флейте,
подчини меня!
сыграй на своей флейте,
и я пойду за тобой
или заплету тугой узел, кусая собственный хвост.
Всего пара нот - и я жадно обовью твои колени,
пара нот - и я покорно лягу у ног.
Хочешь посмотреть, как я танцую?
Я назову тебя заклинателем змей,
я знаю заветные слова.
А после я захочу посмотреть, как танцуешь ты.
Я тоже умею играть на флейте -
флейта ведьм никого не оставляет равнодушным,
и её песни хороши для змеиных танцев,
по кругу, по кругу, по кругу...
Я делаю выдох, я выпускаю змей - зелёных и белых.
Что ты выберешь: впустить их, или оставить снаружи?
Раскрой губы, пусть твоё горло станет тоннелем:
сыграй на своей флейте -
сама жизнь приглашает тебя на танец.
вторник, 02 июля 2013
хичкок
классически отсыревший ноябрьский воздух
и полы пальто запахнуты от тумана
в движениях суетливость тоска нервозность
особенно под настойчивый паровозный
бледнейшая кисть выныривает из кармана
размашистый шаг торопливо мальчишке пенни
от скуки вооружившись вечерним таймсом
уверенно поднимаешься по ступеням
за пару минут до мига когда купейный
начнет не спеша отплывать от холодной станции
садишься напротив будто в кино хичкока
потрепанным подозрительным незнакомцем
два профиля повторяют друг друга в окнах
локтями на стол глазами насквозь кивок и
молчание пока поезд слегка разгонится
я робко тебе называюсь каким-то джеймсом
и слышу впервые бархат ответа бруно
волнуюсь до заикания нервных жестов
и в голос который мог показаться женским
пытаюсь добрать небрежность протяжность грубость
мы позже с тобой возможно договоримся
о выпавших нам с тобой перспективах райских
запьем неудобство зельями от баристы
и время в пути перестанет быть острым римским
смягчаясь и став округлым почти арабским
в плывущем снаружи пейзаже на вид холодном
совсем ничего знакомого городского
наутро в окне покажется спящий лондон
а ночью в пути бесплотное станет плотным
как нам предсказали в сегодняшнем гороскопе
в купе так тепло что твой воротник расстегнут
и губы коснутся шеи довольно быстро
кем первым черты приличий забыты стерты
не важно когда отражается в темных стеклах
как два незнакомца обходятся без убийства
(с) Марк Вербер
классически отсыревший ноябрьский воздух
и полы пальто запахнуты от тумана
в движениях суетливость тоска нервозность
особенно под настойчивый паровозный
бледнейшая кисть выныривает из кармана
размашистый шаг торопливо мальчишке пенни
от скуки вооружившись вечерним таймсом
уверенно поднимаешься по ступеням
за пару минут до мига когда купейный
начнет не спеша отплывать от холодной станции
садишься напротив будто в кино хичкока
потрепанным подозрительным незнакомцем
два профиля повторяют друг друга в окнах
локтями на стол глазами насквозь кивок и
молчание пока поезд слегка разгонится
я робко тебе называюсь каким-то джеймсом
и слышу впервые бархат ответа бруно
волнуюсь до заикания нервных жестов
и в голос который мог показаться женским
пытаюсь добрать небрежность протяжность грубость
мы позже с тобой возможно договоримся
о выпавших нам с тобой перспективах райских
запьем неудобство зельями от баристы
и время в пути перестанет быть острым римским
смягчаясь и став округлым почти арабским
в плывущем снаружи пейзаже на вид холодном
совсем ничего знакомого городского
наутро в окне покажется спящий лондон
а ночью в пути бесплотное станет плотным
как нам предсказали в сегодняшнем гороскопе
в купе так тепло что твой воротник расстегнут
и губы коснутся шеи довольно быстро
кем первым черты приличий забыты стерты
не важно когда отражается в темных стеклах
как два незнакомца обходятся без убийства
(с) Марк Вербер
знаешь, там, далеко отсюда, во вселенной иного сорта,
длится битва, скользят ботинки на покатых седых камнях.
там - мечи, пистолеты, искры, кто-то - в ржавом плаще потертом,
я не знаю его, но знаю - он сражается за меня.
лязг металла, сверканье лезвий... это глупо, и в чем-то странно,
может, просто извечный принцип "что придумаешь, то твое".
но когда я кусаю губы и сжимаюсь в углу дивана,
он лишь крепче клинок хватает. и встает. и опять встает.
облака закрывают небо. кто ведущий, а кто ведомый?
под ногами хрустят осколки по бесцветной сухой траве,
но когда я стираю слезы, и встаю, выхожу из дома -
там, за гранью миров и истин, глухо рявкает револьвер.
я не помню лицо и имя - знаю взгляд и манеру драться,
тот упрямый напор в атаке, выпад слева - неудержим.
здесь - идет к перелому лето, созревают стручки акаций,
если он продолжает биться, то и я - постараюсь жить.
то, что прячется в нашем сердце, крепче тела, прочнее стали,
по разлитой воде не плачут, по утерянным не скорбят.
и, каким бы ты ни был завтра - одиноким, больным, уставшим,
не сдавайся - пока есть кто-то, кто сражается за тебя.
(с) wolfox
длится битва, скользят ботинки на покатых седых камнях.
там - мечи, пистолеты, искры, кто-то - в ржавом плаще потертом,
я не знаю его, но знаю - он сражается за меня.
лязг металла, сверканье лезвий... это глупо, и в чем-то странно,
может, просто извечный принцип "что придумаешь, то твое".
но когда я кусаю губы и сжимаюсь в углу дивана,
он лишь крепче клинок хватает. и встает. и опять встает.
облака закрывают небо. кто ведущий, а кто ведомый?
под ногами хрустят осколки по бесцветной сухой траве,
но когда я стираю слезы, и встаю, выхожу из дома -
там, за гранью миров и истин, глухо рявкает револьвер.
я не помню лицо и имя - знаю взгляд и манеру драться,
тот упрямый напор в атаке, выпад слева - неудержим.
здесь - идет к перелому лето, созревают стручки акаций,
если он продолжает биться, то и я - постараюсь жить.
то, что прячется в нашем сердце, крепче тела, прочнее стали,
по разлитой воде не плачут, по утерянным не скорбят.
и, каким бы ты ни был завтра - одиноким, больным, уставшим,
не сдавайся - пока есть кто-то, кто сражается за тебя.
(с) wolfox
* * *
…И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что больше не хватит сил.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты просил.
И будет она твоя плоть и кровь.
И не упрекнет ни в чем.
И будет хранить твой очаг и кров,
Пока ты машешь мечом.
И будет в объятьях твоих сгорать,
В твоих небесах летать.
И будет сорочки тебе стирать,
И строчки твои шептать.
И станет тебе надрываться лень,
Карабкаться, рваться в бой.
И станешь спокоен ты, как тюлень,
Вполне доволен судьбой.
А она будет стол тебе накрывать
И заскоки твои терпеть.
И станет не о чем тосковать.
А значит - и не о чем петь.
И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что выдохся, опустел.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты хотел.
Чтоб лежал, как полкан, у ее колен
И лаял, когда велит, -
Богиню, прекраснее всех Елен,
Желаннее всех Лилит!
И будешь ты счастлив от пустяков,
От редких ее звонков.
И будешь строчить вороха стихов,
Штурмуя ее альков!
И будет она простодушно врать,
Невинная, как дитя.
И будет она тебе нервы рвать
И колесовать шутя.
И ты будешь топить в алкоголе боль,
Не чувствуя вкус вина.
И пропасть откроется пред тобой
В квадрате черном окна.
И взмолишься, руки воздев, скорбя,
К темнеющим небесам.
И плюнет Господь, и пошлет тебя –
Крутись, как сумеешь, сам!
(с) Лев Болдов
…И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что больше не хватит сил.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты просил.
И будет она твоя плоть и кровь.
И не упрекнет ни в чем.
И будет хранить твой очаг и кров,
Пока ты машешь мечом.
И будет в объятьях твоих сгорать,
В твоих небесах летать.
И будет сорочки тебе стирать,
И строчки твои шептать.
И станет тебе надрываться лень,
Карабкаться, рваться в бой.
И станешь спокоен ты, как тюлень,
Вполне доволен судьбой.
А она будет стол тебе накрывать
И заскоки твои терпеть.
И станет не о чем тосковать.
А значит - и не о чем петь.
И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что выдохся, опустел.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты хотел.
Чтоб лежал, как полкан, у ее колен
И лаял, когда велит, -
Богиню, прекраснее всех Елен,
Желаннее всех Лилит!
И будешь ты счастлив от пустяков,
От редких ее звонков.
И будешь строчить вороха стихов,
Штурмуя ее альков!
И будет она простодушно врать,
Невинная, как дитя.
И будет она тебе нервы рвать
И колесовать шутя.
И ты будешь топить в алкоголе боль,
Не чувствуя вкус вина.
И пропасть откроется пред тобой
В квадрате черном окна.
И взмолишься, руки воздев, скорбя,
К темнеющим небесам.
И плюнет Господь, и пошлет тебя –
Крутись, как сумеешь, сам!
(с) Лев Болдов
конец всему
сквозь него проходили собаки, в нём запутывалась мошкара,
он пытался пережать миру сонную артерию.
конец всему: и в прачечных - аврал,
и в бутиках - завалы бижутерии.
треснуло облако, разбрызгало живую ртуть
по головам холодных фениксов и душам затаившихся младенцев.
за ртутью - свет и жидкая латунь
незаживающего детства.
потом появилась мифическая она
в железном рубище, с бесплотными руками -
белоглазая нина, осознавшая себя сполна,
видящая только клыки и камни,
верящая только в нежность кислого молока,
в застывшую темноту, в гул, исходящий из бездны.
и снимая с заснувшего мира скальп,
она была так чудесна.
(с) Егор Мирный
сквозь него проходили собаки, в нём запутывалась мошкара,
он пытался пережать миру сонную артерию.
конец всему: и в прачечных - аврал,
и в бутиках - завалы бижутерии.
треснуло облако, разбрызгало живую ртуть
по головам холодных фениксов и душам затаившихся младенцев.
за ртутью - свет и жидкая латунь
незаживающего детства.
потом появилась мифическая она
в железном рубище, с бесплотными руками -
белоглазая нина, осознавшая себя сполна,
видящая только клыки и камни,
верящая только в нежность кислого молока,
в застывшую темноту, в гул, исходящий из бездны.
и снимая с заснувшего мира скальп,
она была так чудесна.
(с) Егор Мирный
Если бы кто-то меня спросил,
Как я чую присутствие высших сил —
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, —
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот,
Небесный тунгусский камень в твой огород,
Лед и пламень, война и смута,
Тамерлан и Наполеон,
Приказ немедленно прыгать без парашюта
С горящего самолета, — все это он.
А если среди зимы запахло весной,
Если есть парашют, а к нему еще запасной,
В огне просматривается дорога,
Во тьме прорезывается просвет, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
То это Бог, или ангел, его посредник,
С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего — сразу он.
Это то, чего не учел Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо вступает там, где помимо чуда
Не спасет никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шел на медведя, а их там шесть, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.
©Дмитрий Быков
Как я чую присутствие высших сил —
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, —
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот,
Небесный тунгусский камень в твой огород,
Лед и пламень, война и смута,
Тамерлан и Наполеон,
Приказ немедленно прыгать без парашюта
С горящего самолета, — все это он.
А если среди зимы запахло весной,
Если есть парашют, а к нему еще запасной,
В огне просматривается дорога,
Во тьме прорезывается просвет, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
То это Бог, или ангел, его посредник,
С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего — сразу он.
Это то, чего не учел Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо вступает там, где помимо чуда
Не спасет никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шел на медведя, а их там шесть, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.
©Дмитрий Быков
воскресенье, 13 января 2013
